Он был искренним и обаятельным и умел посмеяться над собой, не дожидаясь, чтобы это сделали другие. То был веселый, непринужденный смех, привычный его хозяину, как какиенибудь разношенные домашние тапочки. Ах да, сказал он, это связано с днем, когда я понял, что мир окончательно свихнулся. Он опять указал на кирпичные стены и кровельные желоба. Пройдите в эту дверь.
Я постарался украсить ее, чтобы больные не грустили, но, в сущности, предпринять почти ничего нельзя. Я сам теперь никогда туда не вхожу. Если мне хочется туда пойти, а это бывает редко, я просто смотрю на висящую на двери дощечку и ухожу. Эти слова вообщето и сделали меня отшельником.
Я стал таким, каков я сейчас. Озарение пришло совершенно внезапно. Я увидел их и понял, что я должен делать.
Смочите заостренный конец слюной.
Вставьте между зубами, тупой конец держите рядом с десной. И если вам интересно знать, а мне кажется, что интересно, я совершенно нормален. Медведем меня в детстве звала мама, потому что я был неуклюжий и все опрокидывал, а здравоумный я на самом деле потому что я нахожусь в здравом уме и не собираюсь меняться, прибавил он с той самой улыбкой, от которой собеседник внезапно чувствовал, что все будет хорошо.
Может, пойдем на пляж и побеседуем? Хотите, я покажу вам сандалии? Они у меня есть. Они говорят, что держат концессионный киоск в соответствии с посланием.
