Его тело лежало рядом с тележкой, лицо потемнело от прилива крови. Никаких следов радиационной болезни или насилия. Всю эту историю тут же покрыла такая секретность, что от неё мухи дохли. Поиному я сказать не могу. За все время расследования на электростанцию вошло ровным счетом двадцать семь человек, включая министра обороны, министра науки и ещё двухтрех неизвестных широкой публике, но оттого не менее важных лиц. Эта история не попала в газеты. О ней не шушукались в коридорах власти. В конце концов, он же пропал.
Это могла быть амнезия, похищение, убийство, несчастный случай, сумасшествие, захват заложников я мог ещё лет пять служить мишенью для косых взглядов и отвлекать внимание. Получилось, правда, совсем иначе. Только не думайте, что меня привлекли с самого начала.
Но коечто я знал достаточно, чтобы начинать. Попал я к нему не сразу. Чтобы не казаться подозрительным, я начал с рутинных опросов. Профессорские кабинеты узнаются с первого взгляда. В них никогда не стирают пыль разве что заглянет в восемь часов утра усталая уборщица, потому что профессора пыли не замечают. Груды книг навалены в совершенном беспорядке. Те, что поближе к столу, используются часто по ним профессор читает лекции. Те, что подальше, запихнул туда одолживший их когдато студент.
Ждут, что их когданибудь прочитают, профессиональные журналы из тех, что выглядят дешевенькими, а оказываются чертовски дорогими. Стол завален бумагами, и на некоторых чтото нацарапано. На меня он взирал с рассеянностью и мягкостью типичного ученого то ли эта работа таких людей привлекает, то ли создает. Сейчас такие ответики от меня отскакивают, а ещё несколько лет назад я бы взбесился.
Это мы знаем, профессор, намекнул я. И если с ним случилось чтонибудь, я повел рукой, то это связано, вероятно, с его работой, если только он не был богат. Университетские профессора богаты не бывают. Я не обиделся и на это. Я знаю, что внешность меня очень подводит.
Тогда давайте вернемся к его работе, сказал я. Вы намекаете на шпионаж? Такое и раньше случалось. Он, в конце концов, ядерщик. Но я, например, тоже ядерщик. Возможно, он знал чтото, чего не знали вы? Если застать их врасплох, профессора могут вести себя как люди. Во всех этих вопросах я вполне компетентен. А в последнее время он работал над квадрупольными моментами? Если так можно сказать, почти фыркнул профессор. Возможно, он наконец добрался до стадии экспериментов. Большую часть жизни он потратил на то, чтобы математически разработать одну свою личную теорию. Я кинул ему лист из блокнота.
